это просто порыв, но я в отчаянии пишу сообщения Вадиму. Гневные, обвинительные, говорю все то, что не сказала вслух, боясь, что услышат дети. Вадим ожидаемо не отвечает.
Спит после бурного действия? Занят прямо сейчас?
Хватит себя истязать.
Телефон отключаю. И хоть легче не становится ничуть, а получается не скулить, а вытерев слезы, обдумать, как быть дальше.
Уверяю себя, что, если муж придет, я сменю замки, а вещи обязательно сожгу.
Но Вадим не приходит. Нет его еще несколько дней. Моя уверенность слабеет, уже не тешу себя иллюзиями, а просто строю планы, как жить дальше. У меня есть немного сбережений, но я не хочу ни на кого рассчитывать. А это значит, нужно решить вопрос с няней и найти работу.
Пока что не представляю, как справлюсь со всем. Временами мне хочется просто исчезнуть, потому что чувствую — не вывожу. Но словно мною кто-то управляет, не давая слететь с катушек. Я занимаюсь детьми, хожу в магазин, изучаю информацию о разводах.
Светлана уже не может так часто находиться с Артемом и Аришей — Злата с сыном вернулись с обследования, и теперь няня уделяет внимание ему, но час в день находит и на нас. Я и этому рада. Пока что никто из тех, кто откликнулся на вакансию, которую я оставила на сайте, мне не понравился.
Даша не пишет. И я ее не тревожу. Сама не хочу никого видеть. Стыдно признаться, но и детям я отвечаю все чаще с раздражением, особенно когда они спрашивают, скоро ли вернется папа. Оказывается, он им на планшет звонил. Но всего один раз.
Даже пыталась проверить устройство, сама не зная, что хочу там найти. Но ожидаемо, в планшете Вадима никакой информации не обнаружила. Когда постоянно врешь — умеешь за собой подчищать следы. Неудивительно.
Я устала, так устала. Сама себя раздражаю.
Но самое тяжелое еще впереди. Поэтому нужно набираться сил, чтобы продолжать путь одной, перед этим решив массу бюрократических задач. Вот только где брать энергию?
С той ночи, как выгнала Вадима, больше ни слезинки не проронила. Все лицо держать пытаюсь, даже наедине с собой. Словно тренируюсь носить маску, на которой не видно боли. Мне многому теперь нужно научиться.
Вдруг понимаю, что совершенно не приспособлена к жизни. Даже на собеседовании не была очень давно, как себя вести, чтобы взяли, о чем говорить? Не о том же, что с легкостью различаю по детскому плачу степень истерики. И точно потенциальному работодателю не интересны тонкости мамских будней.
Так и вижу вытянутое от изумления лицо, когда на вопрос о моих навыках, я отвечу, что научилась не нажимать кнопку вызова лифта первой. Потому что Ариша, если нажать перед ней, устроит всем соседям испытание на стрессоустойчивость. И заодно проверит звукоизоляцию. Она умеет очень громко визжать.
Сейчас и она, и сын все чаще истерят. Мне кажется, не только силы, но и я на исходе.
В разгар этих мыслей в кухню входит Светлана, видимо, она больше не может работать на меня, и неосторожно спрашивает, когда возвращается из командировки Вадим. А я внезапно начинаю реветь.
Маска рвется. Я хочу, но не получается держаться.
Светлане приходится напоить меня чаем, прежде чем я решаюсь ей рассказать, что у меня проблемы. И Вадим с большой вероятностью возвращаться не собирается. Потому что командировки не было. Но я уверяю ее, что она может быть свободна, я справлюсь.
— Лизонька, а давай я Аришу и Темика возьму к Федьке? Злата не будет против, я поговорю с ней. К тому же вы ведь подруги, насколько я знаю.
— Вы уверены?
Я не то, чтобы против, дети Федю знают, и они ладят. Но я не уверена, что это хорошая идея.
— Там все безопасно, вы же знаете. Много игр, дети будут при деле.
Я думаю некоторое время. Мне нужно собрать вещи Вадима, чтобы дети не видели. Я потом постепенно их подготовлю к этой новости. Когда сама буду более уверенной.
— Хорошо, — киваю. — Я отвезу вас на такси, и всего на пару часов. Если Злата не будет против.
***
Федя встречает Аришу и Артема с улыбкой. Я нахожусь с ними еще полчаса, убеждаюсь, что все и правда безопасно, Светлана умница. Говорю, что скоро вернусь, и еду домой.
Когда два чемодана забиты доверху, вдруг натыкаюсь в кармане пиджака, снятого с вешалки, наше совместное фото. Надо же. Когда-то Вадим носил его с собой.
Сколько пиджак провисел в шкафу? Года два?
Я провожу пальцем по фото. Мы улыбаемся. Катались в тот день на колесе обозрения. Я жутко боялась высоты, а Вадим говорил, что он всегда будет рядом, и с ним мне бояться не нужно. Он всегда будет со мной. Так он говорил, а я верила.
А еще Вадим обещал, что у нас будет большая дружная семья, и мы обязательно прокатимся на колесе с нашими тогда еще будущими детьми, а может быть и внуками. Сжимаю плотную фотокарточку в руке, бумага мнется. Сжимается и сердце.
Слова пусты, бессмысленны обещания. Хрупкие надежды вмиг разбиваются, осыпая осколками наивные мечты. Мы так и не добрались до того аттракциона. Все время находились более важные дела.
Вдруг слышу, как поворачивается ключ в замке и вытираю мокрые дорожки с щек тыльной стороной ладони.
Вадим. Пришел. Да, замок я так и не сменила. И вещи сжигать не стала. Слабачка.
Слышу шаги. Скрип детской, там никого. Теперь медленно подходит к дверям спальни. Спустя несколко секунд вижу мужа и встаю с колен. Придвигаю ему чемоданы, пиджак бросаю сверху, фото рву и бросаю под ноги.
— Зачем ты так, Лиз? — Вадим поднимает с пола обрывки когда-то приятных воспоминаний.
— А ты зачем? Зачем пришел?
— Где дети?
Надо же, вспомнил о них.
— Они под присмотром. С ними все в порядке.
— Где они?
— у Златы с няней. Я скоро их забираю. Так что волноваться не стоит.
Вадим прищуривается, но кивает.
— Готова поговорить?
— О твоих изменах?
— Все не так. Лиз, если ты меня выслушаешь…
Делает глубокий вздох.
— То, что? Что, Вадим?
Он подходит медленно, смотрит пронзительно, сканирует будто. Кажется, его взгляд в самом деле оставляет следы. Я качаю головой, выставляя перед собой руку, но Вадим не слушает. Берет мое лицо в ладони и наклоняется.
— Лиз, — понижает тон.
Я едва держусь, тело начинает колотить.
Пусть просто уходит, забирает вещи и уходит, иначе…
— Все, что произошло, это сложно объяснить в двух словах. Есть причины. Но я люблю тебя,
